Кентавр на распутье - Страница 88

– «Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша», – процитировал я. – А черт его знает!

– Выходит, Калида заделался снаффером? В дополнение к прочему.

– Мне показалось, «это жжжжжж – неспроста», – сказал я. – То есть снафферство тут скорее средство. Ведь Дворовая команда, проигравшая из-за меня, оказалась на трибуне не случайно. Кто у нас более склонен к садизму, но не может себя реализовать?

Уж не те, кто занят серьезным делом.

– «У нас» – это где? – спросил Гай. – В городе, в губернии, в России…

– На шарике, – ответил я. – В России, правда, заметней.

А здесь и вовсе вопиет – «город контрастов». Кто пониже да победней, становится серийщиком, самолично ублажая свой Голод. Но если человек заимел власть…

– Имеешь в виду чинуш?

– Причем высшие слои. Самой природой в них заложено стремление карабкаться по головам, а вот настоящей крови недостает. Потому и клюют на такие зрелища. Затем мало-помалу втягиваются – уже в действо. И что-то происходит с ними в процессе. Нагоняя на других страх, они и в себя впускают Ужас, а подчиняя слабых, сами становятся холуями. И тут Калида подминает их под себя, потому что истинный раб жить не может без хозяина. Раньше это присутствовало в них неявно, а после обработки делается императивом.

– Да, но убивать их было зачем?

– А на что Калиде высвеченные? Из будущих слуг сразу превращаются в лишних свидетелей. Крутенек наш толстун – этого не отнять!

– Во всяком случае, твою теорийку стоит обмозговать, – заявил репортер. – О результатах сообщу.

Что хорошо в Гае: он ничего не отвергает с порога – из-за того лишь, что странно звучит.

– Кстати, Карина из тех, кто смотрит в зубы дареным коням, – предупредил я напоследок. – Не обольщайся.

– Ну какой из меня конь? – засмеялся Гай. – Так, ишачок. Да и зубы, знаешь ли…

Распрощавшись с ним, я послал вызов Грабарю. А что такого? Если уж я не сплю… Впрочем, оказалось, старик тоже еще не лег и даже, в отличие от меня, не разделся.

– Какие новости, Род? – спросил он сумрачно. – Раскопал что-нибудь?

– А у тебя как? – откликнулся я, наново собираясь с мыслями. – Что с окружением?

– Пока придраться не к кому.

– А у меня, кажись, есть зацепка – тот самый след, один в один, совсем свежий… то есть был свежим часа четыре назад. И обнаружился на бывшем ремонтном заводе.

– Чего ж сразу не дал знать?

– Во-первых, выяснил это лишь нынче, когда проглядывал записи. Во-вторых, я там в такое влетел!.. Даже вам не стоит пока соваться – дождитесь утра. Точные координаты перешлю. И кой-какие записи – чтобы знали, во что влезаете.

Затем я связался с Амиром, перекачав ему все, что касалось его «бутона», и сопроводив это кратким разъяснением.

– Почему сразу не позвал? – выступил горец с той же претензией.

– А зачем? – спросил я. – Ну подвалил бы ты с десятком-другим нукеров – дальше что? Народу там против вашего втрое, а то и впятеро!

– Чего пугаешь? – с подозрением спросил Амир. – Или решил сам потоптаться на моей клумбе? Под шумок, да? А потом свалить на Калиду.

Похоже, он всерьез полагал, будто славяне падки на горянок, как сами муселы на белянок.

– Из меня хреновый насильник, – поведал я.

– Почему это?

– Кожа слишком тонкая. Скорей себе порву, чем другим.

По-моему, Амир понял это буквально. И все равно не поверил.

– Сейчас ты тихий, – признал он. – А раньше охотился лучше многих. Скольких распечатал, а?

– По согласию, дорогуша, по согласию. И где мне тягаться с вашими орлами!.. А правда, будто вы упражняетесь на ослицах?

Возмущение Амира показалось мне чрезмерным – похоже, угодил по больному. Войдя в раж, он разразился целой речью, изобилующей цитатами из Корана и ссылками на доблестных пращуров. Пока я не перебил:

– Перед кем выеживаешься, джигит хренов? Твои рекламные выступления мне пофиг – на кошечках тренируйся!

– Грубый ты, Шатун, – довольно миролюбиво заметил Амир. – Ведь нарвешься когда-нибудь.

Его русский заметно улучшился в последние часы – видно, под дверью никто не слушал. А со мной ссориться ему не с руки.

– Не нравится? – спросил я. – А не держи меня за барана. Лучше напряги мозг и взгляни на вещи шире. Тут дела посерьезней, чем пропажа одной смуглопопой барышни, – при всем моем к ней сочувствии. Таких случаев по окрестностям – тьма.

– Ваши проблемы, – сказал мусел. – Что нам до них?

– Все ж ты дурак, Амир, если еще не понял. Знаешь, чем вы сейчас служите? Ширмой. Если посчитать, сколько народу по губернии пропало, то муселам можно не работать – уж их паршивые делянки найдется кому вспахать. И ведь таскают в основном дешевку, за которую если выручишь, то копейки. А вы надулись на своих скалах, точно индюки, и воображаете себя орлами.

– Слушай, что ты всех учишь?

– Дураков надо учить, – пояснил я с ухмылкой. – Кто, если не я?

– А сам умный, да?

– По-твоему, я похож на глупца? – спросил я. – Не спеши отвечать – согласием меня не зацепишь, а вот себя опустишь. Круглый дурак тем и отличается от полудурка, что даже не способен разглядеть умного.

– Да пошел ты!

Я осклабился:

– Раз кипятишься – значит, не уверен в себе. Уже хорошо. Круглый дурак непрошибаем.

– Зато ты как утес, слушай. Не столкнуть. Такой уверенный!

– Крайности сходятся – не слыхал?

На этом мы распрощались, взаимно раздраженные, но без враждебности. Партнерство продолжается – несмотря ни на что.